Interaction
“Look, Mr. Galileo calculated everything correctly.” This conclusion was not based on the most accurate experiment, but it was one of the most spectacular – as it was on the Moon.
In 1971, the astronaut of the Apollo 15 mission David Scott dropped the feather and hammer from one height and found that they Simultaneously reached the lunar surface. The acceleration imparted by gravity does not depend on the composition or mass of the body, as Galileo assumed in his (apocryphal) experiment with the Leaning Tower of Pisa.
Or does it depend? Let’s move to the front page of The New York Times in January 1986: “Hints for the fifth force in the universe change the discoveries of Galileo.” The newspaper described the scientific work from the distinguished magazine Physical Review Letters, done by the physicist Efraim Fishbah and his colleagues. It provided evidence that the acceleration imparted by gravity depends on the chemical composition of the object under consideration. It turned out that the gravity was not what we thought: its action, according to the authors, is influenced by what the New York Times reporter John Noble Wilford called the “fifth interaction”, adding it to the four forces already known to us.
For more than 30 years, many experiments have been carried out, trying to confirm the presence of the alleged fifth force. Despite their extremely high accuracy, none have provided convincing evidence of its existence. But the search does not stop. Only last year a new seductive hint of the existence of such a force appeared in the experiments of nuclear physics, which led to new speculations and unrest.
The fundamental principles of modern physics hang on the hair. Some physicists believe that the fifth force is possible, and even necessary, for the expansion and consolidation of existing theories today. Others hope that such a force will shed light on mysterious dark matter, outweighed by all the usual matter in the universe. If it exists, says physicist Jonathan Feng of the University of California at Irvine, “this would mean that our attempts to unify the known forces were premature, because now it is necessary to unite with the fifth.”
And what can we talk about A new fundamental interaction if he has no evidence? The initial motivation was clear even in the time of Galileo. Mass can be described in two ways. One is inertia: the mass of the object is resistance to movement, and the more mass, the greater the resistance. The other is gravity: according to Newton’s law of gravity, the force of attraction experienced by two objects is proportional to the product of their masses, divided by the square of the distance between them. This force causes the falling apple to accelerate. And only if the two mass determinations are identical, the gravitational acceleration does not depend on the amount of the accelerated mass.
But are they identical? If not, then different masses will fall under the influence of gravity at different speeds. The intuitive idea that a large mass should fall faster, inspired people to test well before Galileo. Simon Stevin, a Flemish naturalist, dumped lead balls from the clock tower at Delft in 1586, and did not find the time difference required by him to reach the earth. Newton himself tested this idea in 1680, measuring whether the swing period coincides with pendulums of different masses, but of the same length-and they must coincide if the gravitational acceleration does not depend on the mass. His research was repeated with greater precision by the German scientist Friedrich Wilhelm Bessel in 1832.
The idea of the coincidence of the inertial and gravitational masses is known as the “weak equivalence principle” (SPE). The question became critical when Einstein formulated his general theory of relativity in 1912-1916, based on the idea that the forces experienced by the object due to gravity do not differ from the forces experienced due to acceleration. If this is not so, then the UTO will not work.
“The principle of equivalence is one of the basic assumptions of general relativity,” says Stefan Schlemininger [Stephan Schlamminger]working in the sanctity of the world of precise measurements, the National Institute of Standards and Technology in Gaithersburg. “And so it must be carefully checked. Checks of the equivalence principle are relatively cheap and simple, but the detection of its violation can have serious consequences. It would be careless not to conduct such experiments. ”
If there is a failure of the EIT, we will have two options. Either the Newtonian expression for the attraction of two masses (present in general relativity for not very large masses) is somewhat inaccurate, and it needs to be corrected. Either with gravity, everything is in order, but there is a new, fifth interaction that affects it. The fifth interaction would be added to the four already known to us: gravity, electromagnetism, and strong and weak interactions controlling the interactions of subatomic particles in atomic nuclei. Modified gravity or the fifth interaction – the difference here is, according to Fischbach, semantic.
In any case, says Feng, “there is no reason why there could not exist the fifth interaction that we did not notice before.”
By the time Einstein linked the PSE with his new theory of gravity, this principle was already fairly meticulously tested several times. At the end of the 19th century, the representative of the Hungarian nobility, Baron Lorand Etves, who worked at the University of Budapest, realized that he could be verified with the help of a balance of two masses.
Etves used a torsion balance. He attached two objects to the ends of the pole hanging on a rope. If the weight of the objects is the same – that is, they have the same gravitational mass – then the balance is balanced horizontally. But the masses also experience a centrifugal force due to the rotation of the Earth, depending on their inertial mass. If the inertial mass is equivalent to the gravitational mass, then all forces will be balanced, and the pole will not move. Otherwise, the masses will have to deviate from the horizontal due to the rotation of the Earth.
And if the deviation of the two masses is different – for example, if the deviation from the EIT depends on the composition of the mass – then the pole will experience a torque. Even if the rotation is very small, it can be measured, for example, by a ray reflected from a mirror fixed to a pole.
But the fact is that the force of gravity on the Earth varies depending on the terrain. Our planet is not an even and homogeneous sphere. The stones have different density, and they exert different gravitational forces on the objects. Because of the accuracy of the Etwösch experiment, even the presence of university buildings nearby could spoil the results. One way to eliminate this influence was to perform measurements in two different orientations of the pole – for example, when it is directed from west to east, and then from north to south. In both positions, the effects of gravity should work the same, but the centrifugal forces will differ – so any deviation from the EIT will result in a difference in torque at different positions of the pole. This approach is consistent with the general strategy for carrying out experiments with balancers – there is no need to worry about local effects or the accuracy of measuring absolute values.
Local disturbances may also change over time – even a truck passing by can have a small gravitational effect. Researchers had to work on the exclusion of such variables. Even the presence of an experimenter can make a difference. Therefore, the Hungarian scientists were at a respectful distance while the balancer calmed down, and then rushed headlong to the laboratory to take readings until it changed positions (the period of its turn was 40 minutes).
Etvios built a torsion balance so that they became A product of precise engineering. At one end of the pole was a standard mass of platinum, and at the other end, other materials were fastened. He was standing on a tripod, capable of turning to adjust his orientation. The turns of the pole were tracked using a telescope and a mirror fixed to the pole. Small changes in temperature could bend the device and create a parasitic rotation, so the entire structure was enclosed in a closed and isolated room. For greater accuracy, the researchers conducted further experiments in a dark room, so that light does not lead to temperature fluctuations. The device itself was under an awning insulated with algae.
Feel the indignation of the force: the torsion scales of Eotvos were very sensitive to the turning point, which could indicate the presence of the fifth
Hungarian scientists began their experiments in 1889, and found no apparent rotation associated with a deviation from the equivalence principle for masses from several different materials with an accuracy of 1 part per 20 million
So, by the end of XIX in There was no reason to doubt the EIT. But by that time other reasons began to appear. For example, the discovery of radioactivity spoke of the presence of an unknown source of energy inside the atoms. Moreover, OTO Einstein gave a new look at the substance and mass. Everything looked so that the mass could be converted into energy – and also it depended on the speed, increasing as the speed of the object approached the speed of light. Mindful of all this, in 1906 the Royal Scientific Society of Göttingen in Germany instituted a prize of 4,500 marks for carrying out more sensitive checks of the principle of equivalence of “inertia and gravitation”, suggesting Eto’ves as experiments.
Even Eatvos himself did not Refrained from the competition. “He was a world expert on such experiments,” says Fischbach. He and his students Detso Pekar and Jeno Fekete brushed the dust off their experiment with torsion scales, and devoted thousands of hours to checking other materials: copper, water, asbestos, solid wood, etc. They sent their findings in 1909, announcing an increase in the accuracy of the experiment to 1 part by 200 million. But the full report was not published until 1922, three years after the death of Etvios. Another of his students, Janos Renner, continued his work and published it in 1935, announcing the verification of the EIT with an accuracy of 1 part for 2-5 billion
Was such accuracy really possible then? Physicist Robert Dick, a specialist in general relativity, expressed doubts about this, tackling a similar question in the 1960s. Regardless of whether his criticism is right, he and his colleagues used more complex torsion scales and reached an accuracy of one part per 100 billion. They managed to do this by measuring the acceleration of test masses not only by the gravity of the Earth, but also by the attraction of the Sun. With this approach, there was no need to perturb the balance by rotating the apparatus: the direction of gravitational attraction itself rotated as the Earth moved in orbit around the Sun. Any deviation from the EIT would show a change in the signal consistent with the rotation period of the Earth in 24 hours, which made it possible to accurately distinguish useful data from false signals that arose due to local gravitational changes and other factors. Dick and his colleagues saw no signs of such a deviation: there is no indication that Newton’s law needs to be corrected by the fifth interaction.
Are the physicists satisfied? And when they are generally satisfied?
Fischbach became interested in the fifth interaction after hearing about the experiment conducted by his colleague from Purdue, Roberto Coleta and his co-workers in 1975. They tried to detect traces of the influence of Newtonian gravity on subatomic particles. Fishbakh became interested in whether it is possible to conduct such experiments with subatomic particles in a situation where gravity is strong enough for the appearance of relativistic effects, and not just Newtonian ones that do not accurately describe gravity. Such an experiment could offer a completely new way of testing the theory of Einstein.
He began to estimate the possibility of using exotic particles of “kaons”, their antiparticles, anti-ions arising in particle accelerators. Studying the kaon work done in the Fermilab accelerator, Fischbach began to suspect that some new force sensitive to a parameter such as the baryon number, B.
could influence their behavior. In this property of fundamental particles, unlike in Mass or energy, there is no clear, everyday meaning. It is equal to a simple sum of the number of even more fundamental components, quarks and antiquarks, which make up protons and neutrons in the nuclei of atoms. But here’s the thing: if the new force depends on the baryon number, it must depend on the chemical composition of the materials, since different chemical elements have different numbers of protons and neutrons. More precisely, it would depend on the ratio of the number B to the masses of the constituent atoms. At first glance such an attitude should be constant, since atomic masses are obtained from the sum of protons and neutrons. But in fact a small part of the total mass of all these components is converted into energy, which binds them together, and varies depending on the atoms. So each element has its own unique relation B to the mass.
A force that depends on the composition. Was not this looking for Etoes? Fischbach decided to rewind the history back and carefully study the results of the experiments of the Hungarian baron. In the fall of 1985, he and his student Caric Talmaj [Carrick Talmadge] calculated the B / mass ratio for the substances used by Eutwies. Discovered by them surprised them themselves.
The Hungarian team found very small deviations for the measured gravitational acceleration of various substances, but, in the absence of an understandable scheme of these deviations, they were written off for errors. But when Fischbach and Talmadge plotted the deviation plot, depending on the ratio of B / mass, they found a straight line that said there was a small repulsion of the masses, which reduced their gravitational attraction.
Fischbach, E. The fifth force: A personal history.
The chemical composition of the objects used by Eutwies was not always easy to reconstruct – the tree “snakewood” refers to five different plant species, and how to determine the composition of the “interior Sheep fat, “is generally incomprehensible – but according to their calculations, the interrelation of the quantities was preserved. In one of the most surprising cases, deviations for platinum and copper sulfate crystals turned out to be almost identical. It turned out that almost all the properties of these materials (density, etc.) are different, and the ratio B / mass is almost identical.
Fischbach and Talmadge presented these discoveries in their sensational article of 1986, with the help of Peter Buck , A post-doc, whose possession of German allowed him to translate the original report of the command Etyosha from 1922. The reviewer was Dick, who expressed some doubts, but eventually voted for the publication. Dick later published his work, stating that the anomalies in the measurements of Etywos can be explained by the effect of temperature on the device. But it was still quite difficult to see how these effects would lead to such a convincing correlation with such an exotic property as the baryon number.
After the publication of the paper, many wrote – not only The New York Times, but also the legendary Physicist Richard Feynman. Fischbach, whose home Feynman called four days after the publication of the work, at first even decided that this was some kind of rally. Feynman was not particularly impressed with the discovery, which he said to both Fishbag and the Los Angeles Times. But his very reaction to the work already speaks about the impression she made on the interested persons.
“Given that our work hinted at the existence of a new interaction in nature,” wrote Fischbach, “it may seem surprising that the process The review process went so smoothly. ” Perhaps this smoothness was due to the fact that for the suspicion of the existence of the fifth interaction, then there were theoretical and experimental reasons.
In 1955, American physicists of Chinese origin Li Zhengdao and Yang Zhenning, who divided the Nobel Prize for two years later Work on the interaction of fundamental particles, were interested in the idea of having a new interaction that depends on the baryon number, and even used the work of Eatvios to denote restrictions on its strength. Lee met Fishbach just a week after the publication of his work and congratulated him on this.
Moreover, in the 1970s two geophysicists from Australia, Frank Stacey and Gary Tak, very accurately measured in a deep mine a gravitational constant, The ratio of masses and forces in the Newtonian equation of gravitational attraction. У них получилось значение, сильно отличавшееся от полученного ранее в лабораториях. Объяснить это расхождение можно было, в том числе, введя новую силу, действовавшую на расстоянии в несколько километров. Измерения Стэйси и Така частично были вдохновлены работой начала 1970-х годов японского физика Ясунори Фуджи [Yasunori Fujii]исследовавшей возможность существования неньютоновской гравитации.
После 1986 года сезон охоты продолжился. Если пятое взаимодействие действует на расстояниях в десятки и сотни метров, можно будет обнаружить отклонения от предсказываемых ньютоновской гравитацией величин при падении объектов на большой высоте от поверхности Земли. В конце 1980-х команда из лаборатории ВВС США на базе Хэнском в городе Бедфорд, шт. Массачусетс, измеряла гравитационное ускорение при помощи 600-метровой телевизионной шахты в Северной Каролине, и сообщила о признаках существования «шестого взаимодействия», которое, в отличие от фишбаховского отталкивания, казалось, усиливает гравитацию. Но после тщательного анализа работы эти заявления были отвергнуты.
Самые тщательные исследования были проведены в Вашингтонском университете в Сиэтле командой физиков, решившей поиграть словами и из-за звучания венгерской фамилии Eőtvős взявшей себе название Eot-Wash. В их работе принимал участие физик-ядерщик Эрик Адельбергер, к тому моменту «ставший лучшим экспериментатором мира в области поиска отклонений от предсказаний ньютоновской гравитации», как говорил Фишбах. Команда Eot-Wash использовала сверхсовременные крутильные весы, и предпринимала множество мер предосторожности для устранения возможных артефактов. Они ничего не нашли.
Один из самых памятных и многообещающих экспериментов начался сразу после объявления в 1986 году, и был проделан Питером Тибергером из Брукхэйвенской национальной лаборатории в Аптоне, шт. Нью-Йорк. В его эксперименте полая медная сфера плавала в ёмкости с водой над обрывом. В 1987 году Тибергер сообщил, что сфера постоянно двигалась к обрыву, где гравитационное притяжение окружающего её камня было меньше – именно такого поведения можно было ожидать при наличии отталкивающей силы, противостоящей гравитации. И это было единственным доказательством существования пятого взаимодействия, опубликованным в известном научном журнале. Почему этот эксперимент привёл к такому результату? Никто не знает до сих пор. «Непонятно, что именно было не так в эксперименте Тибергера, и было ли там вообще что-то не так», – писал Фишбах.
К 1988 году Фишбах насчитал уже 45 экспериментов, искавших пятое взаимодействие. Но через пять лет только эксперимент Тибергера показал нечто похожее на неё. Выступая с докладом в честь десятилетия вышедшей в 1986 работу, Фишбах признал, что: «В настоящее время нет убедительных экспериментальных доказательств каких-либо отклонений от предсказаний ньютоновской гравитации. Перевес существующих экспериментальных данных не соответствует наличию каких-либо новых взаимодействий, действующих на средние или дальние расстояния».
Казалось, как печально сформулировал Фишбах, что он стал открывателем чего-то несуществующего. Общее настроение уловил физик Лоуренс Краус, работавший тогда в Йельском университете, который в ответ на работу 1986 года официально отправил в Physical Review Letters работу-розыгрыш, в которой он якобы провёл повторный анализ экспериментов Галилея с ускорением катившихся вниз с холма шаров, описанной в книге 1638 года «Математические доказательства, касающиеся двух новых отраслей науки, относящихся к механике и местному движению», и якобы обнаружил доказательства наличия «третьего взаимодействия» (в дополнение к гравитации и электромагнетизму). Журнал отверг работу, сформулировав отказ в духе самой работы: на основании того, что шесть рецензий на эту работу были явно написаны самим автором.
После нескольких десятилетий всеобщего не-обнаружения пятого взаимодействия можно решить, что игра окончена. Но физики ищут способы расширения основ своей науки, и поэтому желание поверить в существование пятого взаимодействия кажется всё более привлекательным, а причин для этого становится всё больше. «Сейчас уже можно найти тысячи работ, описывающих новые фундаментальные взаимодействия, которые могут стать источником пятого, – говорит Фишбах. – Теоретической мотивации хоть отбавляй».
К примеру, позднейшие теории, пытающиеся расширить физику за рамки «стандартной модели», описывающей все известные частицы и их взаимодействия, предлагают несколько возможностей для новых взаимодействий, пытаясь приоткрыть следующий слой реальности. Некоторые из них предсказывают существование частиц, способных работать переносчиками ранее неизвестных взаимодействий, точно так же, как электромагнитное, сильное и слабое взаимодействие ассоциируются с частицами-переносчиками, такими, как фотон.
Группу моделей, предсказывающих отклонение от ньютоновской гравитации, называют модифицированной ньютоновской динамикой (MOND). Они пытаются объяснить некоторые особенности движения звёзд в галактиках, которые обычно объясняются при помощи гипотетической «тёмной материи», взаимодействующей с обычной только (или почти только) через гравитацию. Доказательств моделей MOND пока нет, но некоторые физики находят их всё более привлекательными, поскольку активные поиски частиц тёмной материи ни к чему не приводят.
Кроме того, по словам Фенга, пятое взаимодействие может помочь нам разобраться в тёмной материи. Насколько мы знаем, она взаимодействует с обычной материей только через гравитацию. Но если она вдруг будет ощущать и пятое взаимодействие, «это может обеспечить нам некий ‘портал’, через который мы, наконец, сможем взаимодействовать с тёмной материей не только при помощи гравитации, и понять, что же она собой представляет».
Более того, некоторые теории, использующие больше, чем три знакомых нам измерения – к примеру, наиболее любимые физиками варианты теории струн – предсказывают, что на расстояниях до миллиметра могут существовать силы, похожие на гравитацию, но существенно превосходящие её по силе.
И менно такие масштабы сейчас исследуют учёные. А это означает измерение сил с чрезвычайной точностью, действующих между небольшими массами, разделёнными очень малыми расстояниями. Три года назад Фишбах с коллегами занялись измерениями с участием частиц, расположенных на расстояниях от 40 до 8 000 миллионных долей миллиметра. Проблема с такими измерениями в том, что между такими близкими объектами уже проявляется притягивающая сила, возникающая из-за эффекта Казимира. Её природа та же, что и у сил Ван-дер-Ваальса, работающих на ещё меньших расстояниях и соединяющих молекулы меж собой. Они возникают из-за синхронного движения облаков электронов в объектах, что приводит к электростатическому притягиванию из-за наличия у электронов заряда. Эффект Казимира – это то, чем становятся силы Ван-дер-Ваальса, когда объекты разведены достаточно далеко – больше, чем на несколько нанометров – для того, чтобы играла роль временная задержка во флуктуациях электронов.
Фишбах и его коллеги нашли способ подавить эффект Казимира, уменьшив его в миллион раз, покрыв тестовые массы слоем золота. Они присоединили сапфировый шарик с золотым напылением и радиусом 1/150 000 мм к пластине, чьи движения можно контролировать с помощью электроники. Затем они организовали вращение микроскопического диска с участками, покрытыми золотом и кремнием, точно под шариком. Если есть разница во взаимодействии между золотом и кремнием, то это должно привести к вибрации шарика. Такого эффекта не было обнаружено, из чего следует, что можно накладывать ещё более сильные ограничения на возможную силу зависящего от материала пятого взаимодействия на микроскопических масштабах.
В таких экспериментах можно использовать и крутильные весы. Исследователи из Исследовательского института космических лучей в Токийском университете использовали такое устройство в поисках отклонений от стандартного эффекта Казимира, происходящих из-за пятого взаимодействия. Пока что они обнаружили лишь ещё более строгие ограничения на силу этого взаимодействия.
Кроме прямого обнаружения пятого взаимодействия, всё ещё возможно найти его так, как изначально хотел это сделать Фишбах: через высокоэнергетические столкновения фундаментальных частиц. В 2015 году команда из Института ядерных исследований в Дебрецене, Венгрия, под руководством Атиллы Красногоркаго [Attila Krasznahorkay] сообщила о неожиданных результатах, полученных во время эксперимента. Нестабильная форма атомов бериллия, полученная путём бомбардировки протонами литиевой фольги, распадается и испускает пары электронов и их античастиц, позитронов. Количество электрон-позитронных пар, выпущенных образцом под углом в 140 градусов, превышало остальные показатели, чего стандартные теории ядерной физики объяснить не могут.
Эти результаты, по сути, игнорировались, пока Фенг с коллегами в прошлом году не предположили, что их можно объяснить появлением в эксперименте новой частицы взаимодействия, быстро распадающейся на электрон и позитрон. Иначе говоря, эта частица может быть переносчиком пятого взаимодействия на короткой дистанции, в несколько триллионных долей миллиметра.
Этот опыт пока не воспроизвели другие исследователи, но находки венгерских учёных выглядят достоверными. Шансы на то, что это случайная статистическая флуктуация, малы: 1 из 100 млрд. «Более того, данные прекрасно соответствуют гипотезе, учитывающей новую частицу, – говорит он. – Если она существует, именно так её и можно обнаружить». Шлямингер соглашается с тем, что интерпретация венгерских наблюдений Фенгом была «одной из самых увлекательных вещей, произошедших в 2016 году».
«Нам ещё предстоит подтвердить факт существования новой частицы, – признаёт Фенг, – но такое подтверждение было бы революционным, это было бы величайшее открытие в физике частиц за последние 40 лет». Его теоретическая работа предсказывает, что его предполагаемая частица всего в 33 раза тяжелее электрона. В таком случае её было бы довольно просто получить в столкновениях частиц – но сложно увидеть. «Она очень слабо взаимодействует, и мы показали, что она не была бы обнаружена во всех предыдущих экспериментах», – говорит Фенг. Возможно, её можно поискать на Большом адронном коллайдере в ЦЕРН.
Так что гипотеза о существовании пятого взаимодействия вовсе не исчерпана. Можно сказать, что все наблюдения в фундаментальной физике или космологии, которые нельзя объяснить через существующие теории – через Стандартную модель или ОТО – должны заставить физиков рассуждать по поводу новых взаимодействий или новых типов материи, таких, как тёмная материя и тёмная энергия. Именно так всегда и работала физика: когда всё остальное не подходит, вы размещаете на доске новую фигуру и смотрите, как она двигается. Конечно, мы пока ещё не видели убедительных доказательств существования пятого взаимодействия, но и прямых подтверждений тёмной материи, суперсимметрии или дополнительных измерений тоже никто не наблюдал – а ведь их искали. Мы исключили уже множество территорий, где могло встречаться пятое взаимодействие, но неисследованной осталась ещё огромная область.
Ограничения на возможную силу пятого взаимодействия α на больших (слева) и малых (справа) масштабах. Жёлтые участки показывают исключённые зоны, а метки границ относятся к отдельным экспериментам. Прерывистые линии на малых масштабах показывают возможные величины пятого взаимодействия, предсказываемые разными теориями
В любом случае, поиски продолжаются. В апреле 2016 Европейское космическое агентство запустило французский спутник Microscope, который должен проверить слабый принцип эквивалентности в космосе с небывалой точностью. Он использует две пары вставленных друг в друга цилиндров в свободном падении: одна пара сделана из одинакового сплава платины и родия, у другой пары внешний цилиндр сделан из более легкого сплава титан-ванадий-алюминий. Если цилиндры будут падать со скоростью, зависящей от материала – и отклонения от СПЭ достигнут 1 доли на тысячу триллионов (что в 100 раз меньше, чем можно измерить на Земле), то их можно будет определить при помощи электронных датчиков.
«Модели струнной теории предсказывают нарушения СПЭ на масштабах меньших, чем одна часть из 10 триллионов», – говорит Джоэл Берж, учёный из Французского центра аэрокосмических исследований ONERA, отвечающего за проект Microscope. Он говорит, что научная работа миссии началась в прошлом ноябре, а первые результаты появятся этим летом.
Несмотря на все эти высокотехнологичные эксперименты, Фишбах продолжает возвращаться именно к экспериментам с крутильными весами Этвёша. Тогда у венгров не было теоретической мотивации ожидать появления пятого взаимодействия, зависящего от материала – ничего, что могло бы подсознательно склонить их к искажению результатов их чрезвычайно точной работы. И всё же, они что-то такое обнаружили – не случайный разброс результатов, а систематическое отклонение. «Я всё думаю, возможно, я упускаю что-то по поводу того, что они там делали, – говорит Фишбах. – Пока это остаётся загадкой».
